МЕЖДУНАРОДНОЕ ХУДОЖЕСТВЕННО-ПУБЛИСТИЧЕСКОЕ ИЗДАНИЕ
онлайн-дайджест • культура в мире
«СОЛНЕЧНАЯ ПОЛЯНА» открыта поэтам и прозаикам, эссеистам и драматургам,
сценаристам и публицистам, литературным критикам,
Мастерам и только пробующим перо.
Пишите нам на всех языках.
Журнал: «СОЛНЕЧНАЯ ПОЛЯНА» 2007, № 1
Сентябрь
Александра ЮНКО
Поэт, прозаик, переводчик, критик, публицист.
Автор поэтических книг и книг прозы, среди которых сборники «Начало дня» –Кишинев 1979, «Зал ожидания» –Кишинев 1984, «Моментальный снимок» –Кишинев 1990.
Переводчик М.Еминеску, А.Чокану, В Романчука и других поэтов
СВОБОДА КАК ВОЗРАСТ
Из книги стихов
Кишинев
2006
Юлии Семеновой –
больше, чем другу,
больше, чем сестре,
больше, чем я сама.
1
НЕ СМЕРТЬЮ ХРАБРЫХ
Старуха прочь уносит рыбоптицу.
Крыло-плавник бессильно волочится
И на песке змеится след крыла.
А летний полдень темен, жарок, слеп…
Когда б любовь мы ели, словно хлеб,
Я с голоду б, наверно, умерла.
Стихи, как летучие рыбы, рождаются на грани двух стихий.
Тяготея к обеим, каждой из них чужеродны. Так и живут, задыхаясь.
Октябрь
Сегодня зелени так много, что приказ
Об осени опаздывает, и у входа
Октябрь под занавес замешкался, про нас
Забыл, как про артистов эпизода.
Ему сквозь переплет нетленных крон
Не проскользнуть! Но под зевок охраны
Он входит – и роняет на балкон,
Как старую записку из кармана,
Чуть пожелтевший лист.
… Потом оркестр
Торжественную грянет увертюру.
И листопад обрушится, окрест
Разыгрывая маленькую бурю.
После шторма
Как в промокательной бумаге,
на солнце тают капли влаги,
а где-то дышит океан,
ворочая валы и глыбы,
и задыхается, как рыба,
посаженная на кукан.
…Я рыба, рыба!
Рыба на песке.
Мне все обрыдло,
жизнь на волоске.
Так унизи-
тельно:
не смертью храбрых,
а в слякоти, в грязи,
топыря жабры.
…На прощанье
улыбнусь виновато,
но крылья
не вырастут за спиной,
и нас не подхватит волной
и не унесет обратно.
Сухая вода
Михаилу Флоре
Я здесь и сейчас,
Я сегодня и здесь.
Вот-вот уловлю
То ли весть, то ли песнь.
Раскрытая настежь,
Сияет душа,
Как ливень, свободна,
Как листья, свежа.
Но слабенький луч,
Разрывающий тьму,
Летит, как письмо
Никуда, никому.
И камень истерся,
И пламень погас,
И время несется,
Ему не до нас.
Но греется дымом
Доверчиво плоть.
О неистребимая
Праха щепоть!
Сухая вода,
Золотая тщета
И светом наполненная
Пустота.
Газетчик
Бег в одно касанье,
Точечный пассаж.
Скажешь: «До свиданья!»,
А потом поддашь.
Жизнь кладешь отважно
(Понимаешь сам)
За клочок бумажный,
За газетный хлам.
Лихо меришь площадь
Пядью в сорок строк -
Взмыленная лошадь
И она ж седок.
Тянешь лямку, тянешь,
Бесконечно врешь.
А когда устанешь,
Сразу упадешь.
И, за рюмкой сидя:
«Напишу роман».
Ничего не выйдет
(Понимаешь сам).
Книга
Когда тугой и нежной кожей
Лоснится яркий переплет,
Любой восторженный прохожий
Пленится ею и возьмет.
Особой глубины не видно,
Один претенциозный вздор,
А так прелестна, так наивна,
Что просто радуется взор.
Но вот поставлена на полку
И обрела достойный дом.
Не позволяется без толку
Трепать достопочтенный том.
Увы, ее листают реже
(И дорога, и не нова),
И от иных изданий, свежих,
Ждут заповедные слова.
Желтеют бедные страницы
И золоченый стерся кант.
Теперь один знаток польстится
На растолстевший фолиант.
Забыта в лавке букиниста,
Она мечтает, может быть,
Что кто-то ныне или присно
Захочет вновь ее открыть.
В обложке старой и негладкой
Смятенно бродит дух живой,
Трепещет каждою закладкой
И дышит каждою главой.
* * *
Старый дом литературы,
Мой очаг и окоем,
На узлах макулатуры
Я сижу в углу твоем.
Собираясь в путь недальний,
Ни жива и ни мертва,
Продолжаю машинально
На полу чертить слова.
Опустеют эти стены,
Да и я махну крылом
И забуду постепенно
Дом, назначенный на слом.
Но порой мне будут сниться
Там, в неведомой дали,
Пожелтевшие страницы
И каракули в пыли.
История
История, старая скряга,
В карманы своей кацавейки
Ты прячешь обрывки бумаги
Со швами подчистки и склейки.
Давно на столе плесневеют
Огрызки, опивки и корки.
И свежие ветры не веют
В твоей захламленной каморке.
Наследники с робкой надеждой
Войдут сюда после поминок –
И выкинут вместе с одеждой
Заметки твои из корзинок.
История, старая свалка,
Обломки разбитого дома,
Где жили…
А все-таки жалко,
Когда умирает знакомый.
2
САД КАМНЕЙ
Неразлучный с раковиной моллюск,
Утомленный Кастором брат Поллукс,
Перламутровый в зелени тащит след,
Как звезда – сиянье сквозь тыщи лет.
Журналистика – ремесло. Ты берешь тему, переплавляешь и выдаешь готовый продукт. В литературе дают тебе. Кто именно – Бог весть. Что именно, никто не знает. Что получится, когда это нечто пройдет через тебя, неизвестно. Да и получится ли вообще, - тоже.
Метафора
Метафора –
то амфора на дне,
неразложимый образ гиацинта,
запутанное сердце лабиринта
и женщина, вздохнувшая во сне.
И в стройный силуэт заключено,
алее, чем античные закаты,
тягучее фракийское вино,
не допитое греками когда-то.
А если вынут из воды сосуд,
из этой формы не излить в другую.
Метафору не литрами сосут,
но бережным касанием целуют.
Ты с ней без фамильярности знаком.
Откупорив, загадку без отгадки
находишь и, склоняясь над черепком,
лишь уксус обоняешь кисло-сладкий.
___________
