МЕЖДУНАРОДНОЕ ХУДОЖЕСТВЕННО-ПУБЛИСТИЧЕСКОЕ ИЗДАНИЕ
онлайн-дайджест • культура в мире
«СОЛНЕЧНАЯ ПОЛЯНА» открыта поэтам и прозаикам, эссеистам и драматургам,
сценаристам и публицистам, литературным критикам,
Мастерам и только пробующим перо.
Пишите нам на всех языках.
Журнал: «СОЛНЕЧНАЯ ПОЛЯНА» 2010, № 3
Июнь
Алексей Пронин
Алексей Филиппович Пронин начинает новую рубрику нашего журнала - «РОДНИКИ ЗЕМНЫЕ»
Это не проза и не поэзия - это разговор о сокровенном.
Алексей Филиппович нашел наш журнал в Интернете и захотел нам написать.
Пронин А.Ф. В 1977г окончил Одесский строителный институт, инженер-строитель. Участник строительства Резинского цементного и Молдавского металлургического заводов, трикотажной фабрики в г. Рыбница.
см. книгу Г.П. Сквиренко "В НИХ Я УВЕРЕН"
Отвечаю на ВАШУ просьбу.Мама моя Комкова (в замужестве Пронина) Анна Матвеевна
родилась 01 августа 1910г. в д. Климовка, Путятинского района, Рязанской области в
семье крестьян староверов. Её дедушка по матери был весьма уважаемым священником,
так что воспитана была в строгих христианских законах, но образования не имела по той причине, что отец её, Комков Матвей Иванович, был участником первой мировой войны, попал в плен, и семью пять человек вытягивала мать т.е. моя бабушка (я звал ее мамой старой) Авдонкина ( в замужестве Комкова) Аграфена Сергеевна. Да и школтогда не было. В 1928 году её отдали замуж за моего отца. До 1939 года они жили в д. Александровка, после переехали на жительство в поселок "Агрокультура". Так как семья была бедная, отец мой, Пронин Филипп Фомич,соорудил из подаренного им амбара убогое жилище размером 5 на 5 м., в котором мы и жили до 1951г. Первый сын Миша умер вскоре после рождения. Вторым родился я. Первые мои воспоминания о матери связаны с тем, что она каждое утро летом вставала раньше всех и топила русскую печь. Расставив чугуны по бокам печи, она клала в середине хворост и варила для скота,после для нас. Летом она вставала еще раньше, отец уходил рано косить, пока была роса, приходил часов в девять, она его кормила, и они уходили снова на работу в колхоз. Таким образом летом, особенно в пору сенокоса и уборки хлебов, работали, как тогда говорили, от восхода до захода солнца.Если с приходом зимы для отца работы несколько становилось меньше, для мамы спада в работе не было.
Детских садов тогда не было, и я большей частью жил у бабушки до 1940г. В 1940Г. родился брат мой Коля, и с этих пор мы постоянно жили вместе. Как бы там не было, но настоящие испытания начались в 1941г. Помню, я проснулся и увидел отца, завтракающего за столом. Вошла мама с ведрами воды и стала говорить о войне. Я, конечно, не знал, что это такое, но когда мама сказала, что, может, его не возьмут по здоровью, он так ударил кулаком по столу и назвал её дурой, что тарелка с блинами подпрыгнула и разбилась о пол. Мне запомнился этот случай, скорее, потому, что я никогда до того не слышал и не видел, чтобы отец ссорился с мамой. Вскоре он ушел воевать, с месяц проходил подготовку, после, когда они ехали на фронт через Путятино, он заехал на одну ночь попрощаться с нами.Помню, так как автомашины в то время были редкость, я рано встал,чтобы рассмотреть её. Но отец и шофер уже садились, и отец посадил меня на свои колени. Проехали до середины поселка, автомашину сильно встряхнуло на дорожном ухабе, и я ударился головой о потолок кабины, но не подал голоса, отец попросил остановиться и сказал "Беги, сынок, домой." Я смотрел на увозящую моего отца автомашину и не мог знать,что не увижу больше его никогда.
Вскоре по ночам в разрывах облаков стали рыскать световые столбы, я тогда еще не знал, что это такое. Мама с другими женщинами рано уходила за 15км. в "Красный Союз", копать противотанковые рвы, оставив на столе нам с братиком молоко и хлеб. Мне шел тогда седьмой, а Коле второй годик. Утром я выгонял со двора корову и двух овец в стадо, вечером загонял их во двор. Днем должен был следить за братом и кормить его. Все мы были предоставлены сами себе, и все время находились на улице,играя в войну. Однажды, заигравшись, я позабыл о брате, он сполз к водоему. Благо его увидала одна бабушка. Вечером, предчувствуя что мне попадет, уложил братика спать, сам спрятался во ржи. Наш дом был на краю поселка, и рядом поле ржи. Стемнело, мне стало жутко, но страх взбучки меня удерживал. Пришла мама,пока шла через поселок ей всё рассказали. Не найдя меня, она поначалу грозилась,но потом стала говорить, чтобы я выходил,что она меня не тронет. Отделался я на второй день легкой взбучкой.
Часто,возвращаясь с работы, она находила нас спящими возле дома. Мы боялись заходить в темную избу.На женские плечи тогда легла страшно непосильная работа.И особенно непосильная в сельском хозяйстве.Недаром тогда бытовала частушка; "Я и лошадь, я и бык, я и баба и мужик, я и сею, и пашу, и дрова на се вожу." Из всего поселка только две женщины могли косить крюком рожь - моя мама и еще одна женщина.Что такое крюк? Это коса с граблями. Норма была четыре копны накосить,связать и уложить в копны. Уверен, сейчас и мужик с этим не справится. Мама была чрезмерно трудолюбива, равных ей в этом в поселке не было. Присев передохнуть, она часто поднимала женщин словами;"Давайте бабы,давайте, не успеем."
за что часто они её ругали;"Тебе больше всех надо, иди и работай." Только тот, кто жил и работал в то время в деревне, знает со всей полнотой, какую неимоверную тяготу вынесли на селе русские женщины. Ведь в то время не было сельхозмашин, которые есть сейчас.Тот хлеб,который не успели обмолотить и убрать за лето и осень, убирали зимой. Для того, чтобы перетащить молотильный агрегат от одного скирда к другому,приходилось вручную прорывать в снегу траншеи шириной 4м. и глубиной 1,5-2м. и так по всем полям, засеянным рожью,а это несколько километров. Бывало и так, что отрытую траншею за ночь засыпало снегом, и тогда всё повторялось. Сейчас этим рассказам никто не поверит, но это было. В колхозах за работу абсолютно ничего не платили, работали, как тогда говорили, за "палочки", так называли трудодни. В норму трудодня входило много работы, за день выполнить её было невозможно. Была установка; у тех, кто не зарабатывал 100 трудодней, отбирали приусадебный участок,а это верная голодная смерть для семьи. Жили и кормились за счет этого участка. Разрешалось на семью содержать на подворье одну корову, двух овец и поросенка. Все это облагалось налогом и сельхозпродуктами. Вместе с тем категорически запрещалось косить сено. Поэтому с 8 лет я скоблил лопатой траву вдоль дорог и сушил её, а также собирал сорную траву при прополке огорода и колхозных полей. Вспахивать весной огород было нечем.Поэтому 6 женщин, договорившись между собой, впрягались в однолемешный плуг,вспахивали свои участки, вернувшись вечером с колхозной работы. Помню, как я не мог удержать плуг в борозде, когда он подпрыгивал на неровностях почвы. Шел мне тогда восьмой год. Поэт Некрасов, писавший о судьбе русской женщины, не мог предположить какую тяжесть ещё предстоит перенести ей на своих плечах. Нелегким бременем для женщин было также обеспечение жилища дровами, так как дрова привозились или приносились в то время на себе, летом на тележках, зимой на специальных санках. В лес за дровами с мамой начал ездить с 7 лет. С 9 лет это стало моей прямой обязанностью. Надо было лазать по деревьям и срубать сухие сучья. Рубить кустарник или деревья запрещалось под страхом непосильных штрафов. Однажды чуть не погиб, свалившись с дерева. Поговорку "не руби сук, на котором сидишь" испытал на себе, хорошо, что спас снег. Мама моя была в то время трусихой. Дом наш стоял в поселке крайним и, конечно, в то неспокойное время у неё были основания опасаться. Поэтому она приглашала всех соседских девчонок ночевать. Девчата её любили, и по вечерам у нас собиралась шумная компания, играли в жмурки, часто девчонки гадали или рассказывали разные страшилки. Особенно маме нравилась девчонка Аня, жившая напротив нас. Её родители эвакуировали из Москвы, и она жила у своих дедушки и бабушки. Теперь Анна Филипповна сама бабушка, каждый год приезжает из Москвы и ходит на могилку моей мамы. Вот так мы жили и не подозревали, что беда уже на пороге. В один из дней лета 1942г. в середине дня, мы с братиком увидели идущую плачущую маму.Я понял что-то случилось, она всегда приходила поздно вечером, а тут среди дня. Увидев нас она зарыдала, обхватив нас руками.Сквозь её рыдания я услышал;" Cыночки мои родные, нашего папеньки больше нет, его убили на войне". По правде сказать, я не понимал тогда ещё всей глубины трагедии, нас постигшей, не понимал, как это можно убить отца. Я удивленно слушал её причитания, прорывавшиеся через рыдания, но Коля, вдруг руками обхватив её шею, громко расплакался. Он был очень красивый и спокойный мальчик, всеми любим. Маму успокаивали все, как кто мог, а я возился с Колей, пытаясь его отвлечь. К нам подошла моя крестная, мамина сестра, прислонила ладонь к Колиной головке, на лице её отразился испуг. Началась суета, предлагали срочно везти его в больницу, но везти было нечем,была уже ночь а до больницы 12км., поэтому, посовещавшись, решили в больницу везти утром. Скорой помощи и телефонной связи тогда не было, да если бы и была, приехать ночью по бездорожью не смогла бы. Рано утром я побежал к крестной в соседнюю деревню, она обещала договориться и найти лошадь для поездки в больницу. Когда я вернулся, подошел к Коле, он успел только прошептать;"Лёня" и умер. Очень трудно, даже теперь, описать постигшую нас трагедию. Мама долгое время находилась в надломленном состоянии,мы боялись, что она тронется умом.За мной и хозяйством приглядывала моя бабушка, её мать. Мы как могли успокаивали её. Мама старая говорила,что отец забрал сынка с собой. Наступила осень,то ли необходимость работы по уборке усадьбы, то ли просто время вернули её в логово текущей жизни. Но она стала нервной и замкнутой, работала до изнеможения,стараясь как-бы утопить своё горе в работе. Она чуралась каких бы-то ни было подруг, и только соседская Анечка (она звала её Нюрой) имела доступ к её сердцу. Я никогда в жизни не встречал такой женской дружбы, которая продолжалась и после того, как Анну Филипповну увезли родители в Москву. Эта дружба пролегла через всю их жизнь, несмотря на то, что разница в возрасте их -20 лет. Время шло. Многие из числа призванных в армию пропали без вести. Из всех жителей поселка только нам с мамой и еще одной семье пришли извещения о гибели отцов, остальные все пропали без вести. Все, кто ушел на фронт, ни один не вернулся. Погиб в Ленинграде и средний брат отца, Иван. Третий брат вернулся с фронта с осколками в легких. Я учился в третьем классе, когда кончилась война. Помню, проснувшись утром, я увидел необычайно яркий сноп света, пробивавшийся через окно. Свет был такой силы, что в нем отчетливо были видны мельчайшие пылинки,радостно танцующие "броуновский танец." Не знаю, почему, но меня посетило ощущение праздника. Я подумал, что проспал, вскочил и начал быстро одеваться. Но на пороге появилась мама с ведрами воды и объявила о конце войны и нашей Победе. Мама плакала, но то были слезы радости и глубокой грусти,навеянные невозвратной потерей мужа и сына и всеми перенесенными тяготами военных лет. Вскоре крестная (мамина сестра) пришла к нам с письмом от дяди Миши, её мужа, и они о чем-то тихо разговаривали. Крестная напористо в чем-то старалась маму убедить, но мама не соглашалась. Так как писать они не умели, им пришлось все же посвятить меня в суть секрета. Дядя Миша писал, что у его армейского друга погибла в оккупации вся семья, и он желает познакомить его с мамой. Скажу прямо, мне это очень не понравилось, видимо, сработал детский эгоизм. Дядя Миша и крестная всячески убеждали её, соглашались с ними и другие родственники, но мама категорически сказала "нет". Я, конечно, был в то время рад, по детской глупости своей не понимал какие физические и моральные тяготы ей предстоит вынести. МАМА осталась верной погибшему отцу до конца своей невыразимо трудной жизни. В последнем своем письме с фронта отец, как бы предчувствуя свою гибель, писал ей, чтобы она учила детей и давал другие наставления. От отца осталась единственное пожелтевшее фото 3 на 4, сделанное в военкомате в момент призыва. В последствии нам в Москве путем совмещения удалось выполнить портрет мамы и отца. Помню, в конце учебного года в 4 классе, мы должны были сдавать экзамен по русскому языку и писать диктант.Начиная с второго класса, мы учились во вторую смену,поэтому с утра я пошел наловить рыбу в реке. Увлекшись ловлей,я опоздал на экзамен. Вечером, загоняя корову,я увидел нашу учительницу Анну Парменовну, разговаривающую с мамой. Мы очень любили нашу Анну Парменовну, и мне стало стыдно, я шел, понурив голову. От стыда я готов был вытерпеть любое наказание от мамы, только не на глазах любимой учительницы. Она как бы прочитала мои мысли, и, подходя, я услышал её слова;"Вы уж не наказывайте его, он у Вас любознательный мальчик, пусть завтра придет на консультацию, после напишет диктант." Светлая ей память в моем сердце хранится до сих пор, уже более 63 лет. В 1946г. зима пришла неожиданно рано. Многие поля и приусадебные участки с картофелем оказались под снегом. Но мы с мамой успели картошку выкопать до морозов. В 1947г. начался голод. Даже нам вдвоем с мамой пришлось нелегко. Вместо хлеба мама пекла так называемые "чиликушки". Состав их был весьма разнообразен. Собирали с вспаханных картофельных полей мерзлую картошку, сушили на солнце, растирали в порошок, мешали с измельченной лебедою и запекали. Особенно бедствовали те семьи,у которых было по 3-4 ребенка, и у которых картошка осталась под снегом. Благодаря недюжинному маминому трудолюбию нам удалось пережить этот год. Она подкармливала, как могла, девчонок приходивших к нам переночевать. Тогда впервые я увидел своих ровесников в облике скелетов, обтянутых кожей. Мальчишки, доучившись до 3 или 4 класса, бросали школу. Мама мне ничего не говорила, и я продолжал ходить в школу в соседнее с. Строевское. Возвратившись из школы вечером,кушал,затапливал "голландку" и садился у печи делать уроки. Керосина не было, поэтому приходилось пользоваться подсветкой из печки. Книг и тетрадей мы вообще не имели, писали на газетах чернилами, разведенными из печной сажи. Задания на дом учительница писала на доске, а мы переписывали. Мама иногда, увидев слезы в моих глазах из-за нерешенной задачки, говорила, что, если я буду плакать, то завтра в школу меня не пустит. Видимо, ГОСПОДЬ правил и направлял меня и не позволил тогда мне малодушничать. Как только подходили каникулы зимой, брался за санки и ватагой с ровесниками, каждый день по два раза ездили за дровами в лес. После 1947г. жизнь понемногу стала меняться к лучшему. Наш поселок отделился от с. Строевское и оформился в самостоятельный колхоз "Агрокультура". Мама перешла работать на ферму. В летние каникулы я пас колхозное стадо, мотыжил усадьбу,помогал заготавливать траву для нашей коровки.
Колхоз постепенно становился на ноги. Ежегодно на Октябрьские праздники в поселке собирали общий обед. Мама пекла на весь колхоз блины. В этом деле она была мастерица, равной ей не было. Недавно мой зять, вспоминая её и как бы в упрек своей жене произнес; "Да! Видимо из вас никто не унаследовал искусства от Анны Матвеевны, и мне никогда более не кушать таких блинов." В 1950г. я стал жертвой своей любознательности. У приехавшего из Москвы пацана выменял пузырек ртути и вскоре заболел. Тогда я не знал, что случилось со мной, полгода пока лежал в больнице, держалась температура 37,4 и врач Злата Вендикторовна не могла ничего поделать. Вспоминаю это потому, что мама моя почти каждый день в зимнюю пору приходила к мне в больницу за 12км. И сколько не пытался её уговорить,что не стоит меня посещать так часто, мне этого не удалось.Это зимой пешком по бездорожью!!! В 1951г. закончил Строевскую семилетку и пошёл в 8 класс. Средняя школа была только одна на весь район в Путятино в 10км от нашего посёлка. Мама, видимо помня завещание отца, этому не препятствовала. Зимой 1952г. умер мой дедушка (отец мамы),и бабушку мы с мамой перевезли к себе. Свою бабушку ( я звал её мамой-старой) я любил не менее мамы. В 1951г. нам удалось приобрести дом уехавших в Москву соседей и построить его на нашей усадьбе. По окончании средней школы в 1954г. призван в армию.Вернулся из армии в 1957г. Помню, пришел со станции под вечер и мама меня не узнала, не хотела открывать, и только с помощью соседских девчонок удалось убедить что это я, её сын. Дело в том, что уходил маленький мальчонка (в строю стоял последним), а вернулся приличным мужчиной. Средств для продолжения образования не было и, когда она спросила меня,что я намерен делать, я не знал что и говорить. Перед армией я успел сдать экзамены в строительный техникум в 100км. от нас,но теперь я не решался об этом говорить, понимая что она не хочет меня отпускать. Но материнское сердце читает наши мысли и она произнесла; "Что ж, такая, видимо, у меня судьба,езжай, учись." На второй день я собрался и вышел, но, отойдя недалеко, оглянулся; мама стояла, прислонившись к черемухе и смотрела мне вслед. Ком невыразимых чувств перехватил и стиснул сердце,слезы покатились,застилая глаза. Нам столько пришлось перенести с ней и вот опять я ухожу, оставляя её. Я чувствовал себя предателем и топтался на месте, не зная, что делать,а она стояла не двигаясь, словно окаменев. Так продолжалось более часа, я то пытался возвращаться, то поворачивал назад. Но, видимо, от судьбы не уйдешь. Видимо, сердце материнское, вопреки разуму, в очередной раз переполнилось жалостью и она помахала мне рукой. Не знаю, что она этим жестом хотела сказать, но я понял как хотел понять; она отпускает меня. В то время была ещё жива мама-старая и они жили вместе. Это как-то успокаивало меня, тем более почти каждую неделю по воскресеньям я навещал их. Два с половиной года учебы пролетели, и стал вопрос о выборе направления на работу. Мама меня очень просила, чтобы я устроился где-нибудь поближе от дома, желательно в Рязани.Но таких направлений не было, а по существовавшему тогда положению я обязан был отработать три года, куда направят. Направление престижное по тем временам было одно- в Сибирь, на строительство ЗАПСИБА (Западно-сибирского металлургического комбината) в г. Новокузнецке Кемеровской области. Стройка эта тогда гремела по всей стране, как позднее БАМ. Естественно, мне, как групкомсоргу, ничего не оставалось как во главе группы в 25 человек поехать туда. Мама опять плакала, переживая за своего сыночка, но в те времена зов Родины был превыше всего. По прибытии в Кемеровский совнархоз нас разбросали по городам Кемеровской области. Надо сказать, с работой мне повезло- направлен был на строительство сложного объекта, и работал я успешно и с удовольствием. Проработав в Сибири шесть лет, однажды заболел. Каково же было мое удивление, когда однажды увидел вдруг маму. Ей сообщили, что с Алексеем плохо, и она, нигде до того не бывавшая, кроме своего районного центра, прилетела на самолете!!! Впоследствии получилось так, я летел самолетом из Феодосии (лечился там в санатории) к дяде в Минск.Самолет сделал посадку в Кишиневе и я, чтобы убить время,поехал посмотреть город. Проезжая по городу, увидел строительный трест и зашел.Получил сразу два предложения. Так позднее я оказался в Молдавии.
___________
